АНДРЕЙ ЛЮБЧЕНКО

ДЕТСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
(2023-2024)


аисты

гребцы гребут по Волхову —
оранжевые, к холмам,
гребцы сосредоточены, им гербы с берега машут,
им стены торжествуют вкруг —
где я под грибом сижу, разутый, в рубахе навыпуск,
мне говорили про аистов,
но я видел гребцов — по Волхову — кажется, кричат:
кто последний, тот лох! поберегись! —
видел ясно, как пляжные регби и эскимо
или гребешки к ногам —
их в берцах задирают, па́рят,
а я вот свои сушу —
от Волхова, где гребцы — мне всё не волк,
мне всё аисты.


куда

в темноте не видно пол-литровый бад,
в темноте слышно игру в бадминтон,
в этой игре за деревьями — одна нота,
один волан и двое,
а удар не назовешь ударом —
словно шорох дорожки шорохом —
та́к он мягок: и черный дро́зд
проснулся слушать,
а второй такой и не засыпал,
хотя завтра ему вставать в шесть утра —
куда?


пьяницы

небо — во́ды озёр,
ачинские соки-воды на обочине у переезда,
где был хме́ля полет в летний ночной бурьян
и потрясенные цветки черемухи,

у дверей соков-вод — ее ветки, внутри —
черные шмели и муки,
челны берегов, где мы́ накопали червей,
нам говорят залитые соловьями, что нужен невод
для такого неба, и зира для огня —
но мы смеемся, мы глупые,

мы накопали червей —
этих дней,
задрав головы, пораскрыв рты —
тычем пальцами в своды
соков-вод,

пороняв снасти, распугав
чешуйчатые литеры,
осыпав звезды-запятые —
в тине и ряске,
несусветные, глупые, радостные!


они

плёвые и нелепые
точно плевки и калитки
а нутро поёт и плева очертаний рябит

это клё́во влекут старики великолепно
молодые кивают плечами

литры литер у стариков они повилики
а те́ отчего плечами

утро солнце качели за турником
туча в конце и сначала


манага и мескалин

не с кем поговорить о Мексике
но хоть ровна погода и есть гладь Кеми
есть круги на реющей ткани и кто внутри́ наверное мы
есть круги и на гла́ди но та не тронута вот та́м мы та́м
настоящие как мхи и гланды манага и мескалин
как дела в Юкатане эй как дела братан


бор

в пасмурный бор голову убираю — дышу
сквозь оттиск, спрятанный в бюро,
он проводит гулкой тропой по хвое и корням,
здесь птицы несут свое просо, мох и песок,
проносятся звонко, секрета всколыхнув узоры —
они пружинят, сверкают, липкие,
или потому что это я дышу?
в своих серых морщинах и робе —
верблюд, выходящий к устью — вспоминаю, не помню,
и волны врываются: бор покидает стекло,
отзывается болью в зубах —
с первым голосом, даже если
это собственный вскрик
счастья не быть человеком.


сон пожарного

пожарному не спится
в пижаме выходит во двор
мороз сипит на выдохе темно
иней похож на россыпь
выходит кошка Ли́за смотрят оба на салон
Лакшери Студио через пути
сверкнув шоколадной шерсткой
Лиза уходит
в раскрытую дверь видно красный борт ЗИЛа
веет теплом
тихо словно кто-то поражен


продавец рыбы

двугорбый и с ушами завязанными под бородой
продавец терпуга и горбуши
треска НЕКОНДИЦИЯ 100 пурга
сугроб на прилавке мороз
терпеливый как недуг
замечтался продавец дача лето чердак
паскуда-лодырь трескучая радиола
рыдают оба о своей любви


музыка

от стен летят прикрикивая
на санках
с горки по заметенному песку
на лед

далеко-о лекари летят
одеты в шапки в пуховики
в кириллицу

один говорит ты куда краснолицый Пашок
домой сопли текут замерз

играет гармонь на солнце
играет гармонь завернутая в целлофан

санки пронзительно бьют в голень
гармонь-гармония
ничто не вернется