ДВА ПИРА
«Пир», написанный в январе 1928 года — одно из самых мощных и самых противоречивых стихотворений в «Столбцах» Заболоцкого. В каком-то смысле оно является антитезой всех остальных и потому — одним из композиционных центров книги. Миру торжествующей городской/животной/«нэповской» веселой пошлости, с такой влюбленной ненавистью описанной в книге, миру самодовлеющей плоти, вульгарного Эроса противопоставлен культ смерти и очищающего насилия, сверкающий, ледяной, беспощадный Танатос — бог-штык:
Я вижу — ты летишь в тумане,
сияя плоским острием,
я вижу — ты плывешь морями
граненым вздернутым копьем.
Где раньше бог клубился чадный
и мир шумел — ему свеча;
где стаи ангелов печатных
летели в небе, волоча
пустые крылья шалопаев, —
там ты несешься, искупая
пустые вымыслы вещей —
ты, светозарный как Кащей!
Этот «светозарный», люциферический новый бог являет себя в битвах грядущей мировой революции:
Тебе еще не та забота,
тебе еще не тот полет —
за море стелется пехота,
и ты за море правишь ход…
Непосредственный же сюжет стихотворения — красноармейская «пивная вечеринка» в «железной комнате военной».
Между тем у стихотворения Заболоцкого есть любопытный прообраз. Это стихотворение Михаила Светлова, некогда популярного советского поэта, ныне памятного в основном как обаятельный цэдэловский алкоголик-остроумец, как литературный педагог, помогавший «шестидесятникам» и, в лучшем случае, как автор «Гренады». Во время литературных дискуссий конца 1930-х годов Заболоцкий без большого уважения поминал «комсомольских поэтов» Иосифа Уткина и Александра Жарова; можно предположить, что его отношение к представителю той же плеяды Светлову вряд ли сильно отличалось в лучшую сторону. Однако стихотворение «Пирушка», напечатанное в 10 номере журнала «Октябрь» за 1927, могло попасться ему на глаза и как-то задержать его внимание. Дело в том, что у Светлова тоже описан «пир», сопровождающийся мечтой о мировой революции. Однако у Светлова в этом пире участвуют не молодые красноармейцы, а ветераны гражданской войны — один из них ныне чекист, другой — бюрократ-хозяйственник, третий, по-видимому, продолжающий службу командир.
Пей, товарищ Орлов,
Председатель Чека.
Пусть нахмурилось небо,
Тревогу тая,—
Эти звезды разбиты
Ударом штыка,
Эта ночь беспощадна,
Как подпись твоя.
Пей, товарищ Орлов!
Пей за новый поход!
Скоро выпрыгнут кони
Отчаянных дней.
Приговор прозвучал,
Мандолина поет,
И труба, как палач,
Наклонилась над ней.
Как ни странно, в политическом контексте конца 1927 года подобные тексты содержали определенный элемент фронды. Совсем недавно была разгромлена «левая», троцкистско-зиновьевская оппозиция, ставившая (по крайней мере на риторическом уровне) на немедленную мировую революцию, а не на строительство социализма в отдельно взятой стране. Светлов был активным сторонником этой оппозиции, причем (если верить агентурной справке НКВД) вел активную деятельность в этом направлении именно в октябре-ноябре 1927 года — в дни последнего публичного выступления Левой оппозиции на демонстрации 7 ноября 1927 года и накануне окончательно похоронившего и разгромившего ее XV съезда (проходившего 12-19 декабря):
«Светлов в 1927 году входил в троцкистскую группу М. Голодного — Уткина — Меклера, вместе с которыми выпустил нелегальную троцкистскую газету «Коммунист», приуроченную к 7 ноября 1927 года. В этой газете были напечатаны контрреволюционные стихи Светлова «Баллада о свистунах» и друг.
Нелегальная типография, где была отпечатана эта газета, была организована на квартире у Светлова.
Вместе с Дементьевым и М. Голодным в период 1927-1928 гг. Светлов ездил в Харьков на организацию вечеров, сбор с которых шел на нужды троцкистского нелегального Красного креста»».[1]
Что касается Заболоцкого, то в числе его знакомых было несколько видных участников оппозиции (тем более, что ее средоточием был именно Ленинград) — в том числе Н. П. Баскаков, директор Дома Печати, который при подготовке обэриутами вечера «Три левых часа» предложил убрать слово «левый» из названия группы (но разрешил оставить его в названии вечера!). Баскаков продолжал подпольную «троцкистско-зиновьевскую» деятельность, за что и был арестован 15 февраля 1928 года; вместе с ним одним из участников подполья был писатель Виктор Серж (В. Л. Кибальчич), родственник Хармса (их жены были родными сестрами). Можно предположить, что Хармса и Введенского, отстраненно и презрительно относившихся к коммунистической идеологии, внутрипартийные споры волновали мало, но Заболоцкого они могли на какое-то время увлечь. В таком случае параллель между заурядным стихотворением троцкиста Светлова и мрачным, несущим глубинные метафизические смыслы шедевром Заболоцкого (который он не случайно при поздних переделках исключил из корпуса «Столбцов») выглядит еще более интересной.
[1] ЦА ФСБ РФ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 262. Л. 93-964. Цит. по: Макаревич, Э. Ф. Политический сыск : Истории, судьбы, версии. М., 2002.