ВИТАЛИЙ АШИРОВ
***
Аутиста зовут Степаном
По утрам величают ханом
А по вечерам ханааном
У руки часовые стрелки
Как подвыпившие гляделки
Получают в торец тарелки
И никто не достоин мужа
Если муж – то уже наружу
Он глядит волосатой губешкой
Как твой сын, согрешивший с ложкой
Шел по улице сом горбатый
Величали его усатый
С нами шел, как шелка и злато
Было лето, мы взяли пива
Синий воздух и лето криво
Жизнь в двуколке диспозитива
И пеняй на себя, двуликий
Каравай, за прогон свой лживый
Ты ответишь баландой крика
Бог не с нами, он в антрекоте
Оттого ты когтем щекотишь
Бомбу правленную в компоте
И залеченную в расчете
На капусту, язык и пряник
И очки потерявший странник
Не найдет голубое нёбо
В черном обжиге гардероба
Суй язык свой куда попало
Говори: навсегда пропало
То, что целилось и стращало
И слезами во тьме вращало
Ангел, стукнутый в гардеробе
Не пойми в каком огороде
Оживает в твоей утробе
Ибо утро, и праздник дикий
Тех, чьи лица уже толики
А кирки превратились в крики
После мира доступны: бочка
Бабочка, торговая точка
Сны, цирюльник, сырец, молочка
Как бы мне произнесть не надо
И смыкаются губы взгляда
Как углы того самого сада
Где мы дети, а дети – дети
Развернулись как те и эти
Бесконечного страха сосны
Упрекают меня, что острый
На лицо я, как тот апостол
***
Неотсякаемая часть
Неудивленного лица
Глядит – с чего бы мне начать
Начну с отца
Глядит и на нее глядят
Сквозь мертвый слипшийся конвой
И воробей вельми усат
И мезозой
Мне было шесть, сошел с ума
Земля была белым-бела
И в карамельке стыла тьма
И тлела мгла
И вот шестом ты подгребай
Ко рту усталых кучных рыб
И дни и ночи коротай
Уже навзрыд
Кто я и как преодолеть
Опрятных слипшихся мужчин
Незамечаемую смерть
От их седин
Ползет по тротуарам дождь
Как липкий мертвый человек
Как человека площадь, дождь
Похож на чек
Обратно выданный внутри
Неиссякаемых вершин
Такого словаря, что ври
Не ври – а смысл, а шиш один
Неиссякаемая часть
Неудивленного лица
Пустого неба в поздний час
Хранит отца
***
Танцуют атомы внутри
Неудивленного лица
А рядом скачут пузыри
Его отца
И каждый раз приходит час
Когда в кольчуге боевой
На склоне дня встречает нас
Нестроевой
Сверните голову как ключ
В замочной скважине плечей
И на гробах холодных туч
Течет ручей
И зараженная внутри
Овалом строевых побед
Бокалы носит, газыри
И вот омлет
День откликается на динь
Когда становится светло
Пошарь за пазухой, найди
Свое тепло
Я пролетарий, господин
Холодных слипшихся ранет
Никто не может быть один
Когда одет
На карауле гражданин
Уже отбыл последний срок
Приходит солнце слив и глин
И бог, и бог
***
И светится земля после упавшего солнца
И девочка малая заполняет дневник
И горюет в черном окне голубая мама
И клюет голубь ржавый гвоздь
И все-таки эта земля существовала
И мы ходили с тобой в ельник, за гаражи
И там ты трусы для меня снимала
Двадцать пять лет назад: малая, покажи
И светится земля после упавшего солнца
Как шоколадом натертый асфальт блестит
Черная пыль в глотке издохшего кота
Оплавленный полиэтилен на газонах
Черная пыль в глотке издохшего кота
Месяц в бельме лужи облюбованной комарами
Грязная стома уличного аборигена
Покажи: беззвучно шепчет гнилая вода
Воры канючих снов растеряли добычу
Тысячи окон распахнуты: что-то грядет
Перекатывается по асфальту детский зуб
И светится земля после упавшего солнца
На языке чревовещателей говорит со мной
Никогда не бывшая девочка: зейло аше
Зеленый скажет кавео зейло аше уан
И перекатывает ветер прозрачные камни стекол
***
Беспамятно люблю зеленые осины
Когда еще тепло, и хорошо в лесу
Дышать прозрачной тьмой какой-нибудь лосиной
Да разве я с собой все это унесу
Кто я? И мне за что все это –
Холодные глаза испорченных зверей
И на коре игра мерцающего света
Кромешная земля похожа на ручей
Я буду здесь стоять, как ржавый крест могильный
Обороняя лес от ярого огня
Случайной школоты, неистовой и стильной
И ничего, что нет совсем в лесу меня
Беспамятно люблю рисованные кущи
Воображаемые, яркие стволы
Пусть я не пуст, я ветер, стерегущий
Здесь каждый куст от рукодельной мглы
О, я лежу, как барсик, на диване
Я запрокинулся в колодец локтевой
И что мерещится мне в этой ране –
Леса и пух – еще не стало мной
О, я грожу и школоте прохожей
И ангелам, петляющим вдали
Мой ад, мой дар – и что еще дороже
Дыханье, пенье, зренье обрели
Как перья у прола, как пролежни у брода
Как роба грязная, лежащая в пыли
Какой сегодня год, такая и погода
Какие сменщики, такие и смели
Закончится все это, золотая
Бессмысленная нить серебряной иглой
Мне мусорные раны залатает
Зашелестит рука моя листвой
***
И с этим хлещущим, сонливым светом
Я говорил на языке колючем
И с этим камнем, оброненным ветром
Я говорил как не могу с тобой
И с этим ветром, вырванным из камня
Я говорил на языке последнем
И уходил куда уходят дети
Когда у них закончен мордобой
И с этим чертом, брошенным в прихожей
Я говорил о чем-то по-немецки
Не понимая ничего, все понял
И все-таки не понял ничего
И с этим снегом, снегом, снегом, снегом
Боролся я без рук, одной улыбкой
И наш полет закончился в канаве
Темно и тесно в этой богадельне
Пустите кровь ребенку и злодею
Темно темно и кровь заражена
И музыки гнилой кромешная волна
***
И с этим хлещущим, сонливым светом
И с этим богом, не пойми каковским
Я говорил как жаба гложет небо
Не прыгая, но все-таки почти
И убивая, уходя в улики
И к дознавателю в карман за дозой
Я прыгал незаметно и болтался
В навозной яме музыки своей
Меня водили на свиданье к жабе
Меня, меня, как дети на три буквы
Как перышко тихонько отправляли
И я летел как слово «застрелись»
В иную ночь где опознали жизнь
***
Я грамматики не понимаю
Я пишу наобум, кое-как
Я умру, ну так все умирают
От царей до бродячих собак
Кто-то гибнет в аварии крупной
А другой на диване, а тот
Испугавшись чудовищно трудной
Смерти сам шагает за брод
Я из тех, кто дрожит и трясется
Кто, как женщина, пишет стихи
И за кем молчаливо плетется
Его смерть, как угрюмый шахид
Я умру, только вряд ли достойно
Я коряво умру, как пишу
Скажут в морге: Галь, снова покойник
Отвези в 31-й, прошу!
***
И носогубной складки склад
В Мытищах показал мне Джеймс
Иванович, и сказал
Вот это носогубной складки склад
И я разговор хотел перевести
На другое. Да он не давал
Вот склад, говорил
Носогубной складки
Демонстрировал фотографии
Клялся
Знает на складе Петровича
И может провести туда
Я кивал, стараясь сохранять
Невозмутимый вид, и между тем
Думал, как бы улизнуть
В конце концов он вцепился
В мою носогубную складку
И вырвав скрылся в темных
Проемах склада
Я же спотыкаясь и зажимая
Окровавленный рот
Потащился сквозь мельтешащий
Снег туда
Где меня не любят и не ждут
И порочат часто понапрасну
И где козни разные плетут
(Только дети страшные прекрасны)
Где меня увидят – так убьют
Не увидят – запах мой учуют
Где страдают, радуются, пьют
Спят и просыпаются и прут
Счастливы и все-таки несчастны
Потащился, а за мной
След кровавый, по нему-то Джеймс
Иванович разыскал меня
Через три года, и сказал
Что-то, да я не понял
И он снова что-то сказал
Да я ничего не понял
Его начало это злить
Он жестикулировал и говорил
Что-то, да я ничего не понимал
Отступая в темный двор
Где задыхалась кровью моя мать
<…>
Складки носогубной зачерпнув
Полные ладони, в серебристую лунную пыль
Встань на одно колено
Видишь Землю в блеклой дымке
Это вторая луна
***
На шее что-то темное лежало
В районе кадыка
И мне дышать и двигаться мешало
Невидное пока
И, постепенное, перемещалось
Куда-то вбок
И я уже не мог
Моя рука без зеркала
В нем отражалась
Цепочкой строк
***
Светились слизистые корни
Пока ты по болоту шла
Снегоуборочная Маша!
И только снег не убрала
С моих тяжелых век, пастозный
Дымится воздух тех утех
Изотермических, и сверх
Природы – палец грозный
На губы куп, на простыни
Что задубели после стирки
На чьих-то жизней злые дырки
И заполошные огни
Войди или останься здесь
А в кристаллическом коралле
Тебя уже нарисовали
Беззубой, злой
Какая есть