ДМИТРИЙ ДЕДЮЛИН
ЗЕРКАЛЬНОЕ РИСТАЛИЩЕ
ПТИЦЫ
жемчуг, янтарь – морские слёзы,
белое облако белой любви безвозвратной,
белые луны плывут над морской водою
белые ангелы тихо на небе летают
я тебя брякну, мой милый глупый начальник, шест на котором сидишь ты
давно уже вымазан мелом, алые дети пляшут на кладбище джигу, аджику
уже поедают седые улусы, серые черти ползут за зелёным стягом,
что развевается в небе как синий обломок той пустоты
что нами керует завзято, и если печали то даже такие как голод
и если возмездье то пусть как багор проворный –
пусть выловят труп сидельца из медной рамы –
портрет опустел а был прост неухожен –
теперь там лишь холст сияет как белое солнце
и бедные зяблики прыгают на насесте
***
на мой извращённый вкус
безумие Муз
в том что они родны
белому мальчику роющемуся в ручье
палкой-копалкой выкапывающему нечистоты
мириады пылинок что видны в чёрном луче
избегут мистагога и косноязычной заботы
время своё узнавать в этом каменном тёмном Аду
где золотая луна только память хмельного союза
меж импозантным вепрем и пламенным какаду
только разгневаны Музы и плетью стегают Гуттузо
Ренато – пусть нарисует он двор
в алых квадратах – под жёлтой луной просыпаясь
бедный Ренато с собою ведёт разговор
ветреных пальчиков тихо главою касаясь
ФЛАГИ
на улицах пасмурно, дети кричат: «ковид»
не болит душа у зелёного дятла
которого вылечил каменный Айболит
в пионерском лагере холод и пятна
на стене корпуса А или Б
уже не разберёшь под стёртою штукатуркой
пионер играет на золотой трубе
а безумная девочка жуёт золотые шкурки
тех конфет что выдала Марь Ивановна на обед
сотни лет проходят над лесом где этот лагерь
если ты вонзишь пионеру в ребро стилет
ты увидишь как красною кровью окрасятся белые флаги
ЗЕРКАЛЬНОЕ РИСТАЛИЩЕ
икрой в комариный сад заплывал золотой голубь –
белым облаком, синим рассветом, глупым зябликом
окутывал плечи павших глубоких теней –
между этим миром и тем расстояние в один локоть –
только не кусай его, дорогой странник –
всё равно выйду во поле – посмотрю на львов
и пойду «на вы» как зелёное ристалище
по которому бегает попадья с кухаркиным сыном
и играют они в салки размахивая руками, платками и передниками –
а впереди солнце стоит перед нами как белый лебедь
и наклоняется над водою изгибая шею
и клюя зеркальное отражение –
а там тёмная вода, серые рыбы и ряска и водоросли
плывущие как космы русалки к закатному отражению
одиноко сияющему на глади зелёных волн
СЛОВО
сосновый бор в Раю зелёном
и солнце шпарит напрямик
сквозь золотые сны и кроны
и Ангел к Демону приник
и умирает: «Демон милый
скажи мне – я ль не наблудил
среди забвения и силы
средь топоров, ножей и пил?»
но Демон мрачен – словно лепит
он из песка кусты дома
безумное великолепное
что Ангела свело с ума
и вот оно играет снова
вот башня, море и меж волн
сверкает ангельское Слово
средь словом созданных препон
ЗИМА ТРЕВОГИ НАШЕЙ
не Оден а Гаскойн меня влечёт во тьме
и в пустоте заманчивые греки
поют как голубки и братья во Христе
как пилигрим поют что пал в объятья Мекки
и там он снова пьёт свой золотой раствор
из снов и красоты и сонного богатства
которое выносит приговор –
весомый гнев растерзанного братства
и вот его несут – во тьме тяжёлых фраз
сверкает олово и соль литого слова
опять меня влечёт как крохотный алмаз
сияющий как чёрная корова
среди густых снегов и комнатных людей
играющих в снежки забывши о ночлеге
среди простых фигур: коней, ферзей, ладей
а я сижу во тьме и думаю о снеге
БЕЛАЯ БАЛЛАДА
открыла мать мизинцем дверь
а я шептал тебе: «поверь
седому сентябрю»
а ты шептала: «облака»
дрожала мамина рука
чего я говорю?
я говорю о том что нем
безмолвный ангел среди схем
и сам я – мистагог
сижу как брошенный в рукав
прекрасный голубь среди трав
во мне зияет Бог
и я лечу в свою страну
где все купаются во льну
и падают в шелка
и я гляжу как чёрный крем
и мажут щёки на горе
и ловят паука
а он бежит – пустой стене
доверив пряжу чьей длине
завидует строка
и я гляжу как в январе
сияет ангел в серебре
а рядом облака
***
и алмаз на восемьдесят каратов
создан для мечтающих кастратов
вот таких как мы с тобой
полетит на небо чудо-птица
вытянет патрон самоубийца
а у нас с тобой любовь
вынем жало из смешной утробы
ангела охочего до злобы
ты мне скажешь: «ну ещё налей»
было море – были в нём закаты
улетели чудо-самокаты
лимбы таяли в святой воде
там на море где святая скупость
штиля что здесь мается как сон
Бог помилуй нас – всё это очень глупо
этих мальчиков свалив до купы
девочек трепещущие губы
и луны белесое лицо