МАРИЯ КРИВОВА
***
1.
старушка с ангельски лучистою улыбкой восходит
на холм пригодный для града
промысел в простом состоял —
показать как не надо крещение творить
потом она сказала обратясь лицом-иероглифом лицом-перевёртышем ко мне
не мни небесную лазурь тебе не по карману свитки
но она сказала по-доброму как если
мастерица алтарный столб не уберегла кистей и по своей же вине совершила ошибку
только верить
она простила нас
она сказала мне
вой д ти в воду — значит
умер ла еть для грехов
разбив каждый мускульный зажим
краба адресованного на плоскости карты земного неба
она расколола веки
и открыв глаза поплыла по любящей её и целующей живот траве
вдаль от крестного отца
в даль чистокрылой нитью по водной дорожке солнца
и пока отец кровный мифотворствует всю свою жизнь
вдохнула и набрав воздуха окунулась снова
и заговорила на ангельском наречии на берегу
который сберёг и драгоценные волосы и красоту
и необманное её тело предстало ему
2.
старый город и в немом
звонят колокола
на самом деле это вовсе не город
на самом деле этот город построили давно
это церковь построили недавно
колокольню только достроили из кирпичей и нержавеющего листа
а церковь полуразрушена и недостроена на останках и из руин
старого деревенского кладбища возведена —
немигающий эскиз схвачен лесенкой из кирпичей и
контуром башни,
на костях посещающих тебя по ночам духов
предков прошлого забытых царей скудострастия
откуда им взяться здесь они не говорят
но вот я чувствую царский страх прожить жизнь не так
как положено на реке или в полётах по городам
курганам серебряной недолгой платы
зачем так живём ничего не зная о будущем нашем и куда идти —
следовать за тобой лето не стоило
ты без границ распускаешь свои чресла
листом масляничным фиолетовых трав за листом
и зачем это мы посмотрели в летнюю реку без границ —
высушена до дна и подземные озёра смешаны с кислой водой
человеку равнин сложно мыть тело и убирать в землю прах
3.
я с Дриадой рядом стояла
заика-нием с ней говоря
и её волосами дышалось — дождевая была то земля
я не знала то мне делать
по колени застынув в воде
а её золотые персти — крабы
бродили по моей груди
чтоб они меня не щекотали нужно было помочь ей и вот
тяжёлые волосы расплетаю по правую руку и врозь
что-то в сердце за-трепетало не под силу мне было держать —
это маятником застонала власяная дриады печа(ль)ть
4.
двенадцать дней к тебе не поступала вода из нила
шершавя сухие тростники и разбалтывая белые люльки
кувшинок что бились о пристани резьбы
твои глиняные желобки потрескались от жары
наши прославленные сады ремёсла комнаты
помудревшие тела застыли
разошлись по теням
где то на чужих пристанях пенится река
вода идёт в руки городам
орошают дожди пастбища и чернеет земля
наша же потеряла голоса
серых птичек белых аистов
простыней наводняющих фиников и пальм
где твои оливки чтобы накормить город
где твои руки в глине чтобы совершить обмен и привезти золото
как нам продолжать своё дело
прославлять богов и озаботиться о культуре что послана в дар
жёлтая вода нашей реки пала
тишина уже несколько дней
и последний аист потерявший былое величие
вздрогнув улетел от обманутых
человек с пергаментными свитками
соткал пылью и уснул
завернувшись в саван
неужели боги отвернулись от египтян
выбрали новых дикарей
дали благословение тем у кого есть синяя река
египтянка чшшш слышишь возле рек только причастие
5.
Imbres effugio но
наполни сердце как остров весной
чтобы смогла слиться телом в скульптуру с водой,
раздвигая сильными руками зелёные и тяжкие слои —
жидкий мрамор, захлестнувший меня со спиной
так спокойно так спокойно и мне не страшно, если я утону,
вода возьмёт меня без остатка в искрящемся зелёном и сапфировом пожаре.
мечтаю давно ночь белый песок инкрустированные росой ветки кипариса
и облачный горизонт, что сливается с рекой,
озеро я переплыву от края и до края,
и только река даст освобождение всех прочих вариантов и путей
влажность предметов окружающего ландшафта в лёгких моих —
поглоти стихия, прошу, поглоти,
не возвращая.
6.
1.
капли воды по трубам вниз
они свистят и царапают металл
но откуда ему тут быть ?
овечка по каменистым скалам близ лазурных вод и зимних гор
и тебя поймал можжевеловый ветер льющий свечи с зеркал.
вьюны тревогой распустили плети под арку вход
выйдешь обновлённый и дневной.
а где овечка грызущая терновый венок,
родившая остров песка и наполнена форма цветка
распустившегося под окном террасы
молодой женщины, с руками и волосами из хлеба
касающейся солнечного и лунного света по переменно
руки оливы из древесины с текущими минералами.
если тень уберёт её руку ветер поднимет горные травы
и унесёт с острова песок и, подняв простыню, обналичит кораллы. Засыпет бумагой материей звёзд и столовых теплиц
кончики скал и вершины морей с переплётами человеческих кораблей и живых кораблей,
чернильный моллюск вылезет на ступень
ступнёй человека и рот рыбы или рот перевёрнутого солнца на приливе —
время растворено —
дымка без слов выдаст розовую бликующую новую словесную единицу.
слово как загнанная овечка в темницу
рассуди зачатый плод.
2.
капли воды по трубам вниз
овечка по каменистым скалам близ
лазурных вод и зимних гор
и тебя поймал ветер льющий свечи с зеркал.
вьюны тревогой распустили плети под
арку вход
выйдешь обновлённый и дневной.
а где овечка грызущая терновый венок,
родившая остров песка и наполнена форма цветка
распустившегося под окном террасы
молодой женщины руками касающейся
солнечного и лунного света
руки дерева из древесины с текущими минералами.
если тень уберёт её руку ветер поднимет травы
и унесёт с острова песок и, подняв простыню, обналичит кораллы. Засыпет бумагой материей звёзд и столовых теплиц
кончики скал и вершины морей с переплётами человеческих кораблей и живых кораблей,
чернильный моллюск вылезет на ступень
ступнёй человека и рот рыбы или рот перевёрнутого солнца на приливе —
время растворено —
дымка без слов выдаст розовую бликующую нерукотворным металлом новую словесную единицу.
7.
элегия
рыба что выпущена в пасть
хрустальной льдины
будет биться крылом о
непроходимые воды глазницы —
обманке воздухом и серебром
я наблюдаю уже сто миллионов часов
чудесную реки долину
где самолёт крадётся и раздвигает водных лилий бахрому
клешнями эту мягкую гребнистую вагину
кустистый водорослей шмот
проглочен голубым и донным илом
и до чего дошёл нерукотворный пойменный собор —
вечерница зигзагами в полёте обратилась примой
и в плоскости тальвега криком вольты обернулося лицо луны
моя тоска вспорхнула птицекрылом
серебряною чешуёй рассыпалась под куполом ночи
созвездиями персеидов
а я засяду и сотку
чёрную ризу облаков
из жабьей икры
по коленям прыгающему ручейку
(<ууу> виночерпие в ночи)
я чародействую вино в решётке ив
на шахматной доске теней
размешивая крепость молоком
с протоков марсовых скорбей
по усопшей любимой его
хлоп-хлопаются пузыри анисовых очей —
и тьма их тут же обнажает на поверхность
агатовые жабы и лягушки
гробницы маленьких детей
и змей резиновые челноки бредут в пространстве темноты
восторжествуя и прославляя ночь всем сбором
я растворяюсь невпопад речному времени
укрывшись от людского взора
8.
М.
внутреннего словаря не хватает
чтобы вознести намеченный контур судьбы,
(тех изгибов приморского порта и в тумане абрис просыпающегося города
великолепия сепии с мечетями и голубиный зной на кораблях,
я заплачу монетами света или игрой на серебряных снах за солёную пристань,)
или воскресить тебя ото сна
возьму блик и тушь первого раздела буква —
ря спина нашего письма
(чёрная выпуклая плавность проспекта решёток в ограждениях города
защищает его площадь и улицы от невидимого врага)
белый и глиняная чаша пусть вмещают пыль и свет дня —
(рассвет прошёл и наметились проблески жары и теней от любых предметов,
взвинченных перед соприкосновением раскрытым проложением с солнечным протяжением по всей поверхности)
так мы быстрее насытимся снами
чёрные глаза в коричневой обнове век и россыпи ресниц
да будет так каждый волосок ведёт к покорности предназначения —
воздушная ваза Божьих уст
вазы каждая города построенного нами в любви и страхе перед пришествием мужа и кары за
растраченное попусту масло, (смотри, темнота —
чей-то сосуд разбился в квадрате мостовой, не хватило до дома пары шагов)
слепить из мёда и лиловых слов твоих уст
жилище сердца и трепетного мозга
покорный он не остановит подругу ни на минуту
(лизали соль с рубленных голов сельди
связками увесившей корабельный пристрой —
так называем то, чем называют занятие любовью)
длился день за подолом из серебряных звёзд так волочится век —
вуаль на мотыльковых крыльях
с лицевой стороны
(в пудры пылинках застыли зной и остывающая вода за мраморными перилами
спуска на набережной, когда ложится вечер и накладываются лиловым тени)
лицо не больше чем хлеб или алый цветок
или сложенность лебедя или райской птицы лазурь
или возлюбленного пристань —
окунуться в неё исцелить
(быстро снимает одеяние бардак из вещей, прятавший эллинские очертания
от мужиков с кораблей и путниц с подведёнными глазами,
в комнатушке изразцовых стен, где уместится только
кувшин для плоти, постель в форме соломенного стога в комнате проходной позади,
коже на отсвечивающих тело изразцах холодно и больно, когда ты прислоняешь руки в ослеплении, не зарекусь о боли и от тебя и от стены не отставлюсь)
9.
М.
белый дом на горе
где розовая глина просвечивает неотсыревших чаш и стен
успокоение в воде им выдалось принять,
путникам страждущим любви и сна,
она его обняла и накрыла одеялом сотканным вручную из узлов камыша и
прочая посуда долго не утихала перламутровой игрой миража
она долго не откликала ото сна так прекрасен лик
обыкновенное лицо в тенях раннего утра
кто тебя создал таким и зачем? для меня? —
не интересно но она не спала скомкав вокруг ног льняные простыня
тихий дом
увитый виноградом и цветочной лозой
не важно чьей
цветы обрамляли слегка накидкой стену внутри двора
нам досталось приличное обличье —
обличье ракушечника или другого тёплого материала —
ей не до сна и она дышала всей влагой утреннего сада —
обрызганна жемчужинками стала вдруг нога и зеленоватая луновпадинка за коленкой
волшебная пора
облагородила волосы
принесла в подарок в нашу комнату душистую грушевую ломкость
и слово сть палевых грудей неж-
ностней нет прелестнее для странников крепости
кроме их тел
10.
знаешь, здесь весна что осень
лето что осень
круглый год цикл вечного уныния
где тишайше дождями плачет листва
седоголовая просит солнечного дня
и плывут парки очервлённые под потоком Орионидов
моя радость зима
пояса домов и поребрики — фаянс
в ладони долька снега, редкого проказника
ослепительно белый в двух створках окна
помню, как в тайнике
прятала тайны камней и жемчужинок
волосяных ниточек крошечек и птичьих пёрышек
помню, моря и сады из камней
и песка веток полыни выцветшего пластика
учись говорить и показывать прямо, мой друг
это время недолгое
распечатай его луговым запалом догонялок и прочих
дивных вещей
адресуй его ласточкам и милым зверям
что дружбу тебе составили
почитай почитай на камнях
на весенних пригорках проталины
встань ногами на камни и с рекой поболтай
оборви куб лучинок нечаянно
угомонись под ночь и маму не буди —
пусть спит она случайно уронившая
в постель ракушку солнца
помню, ты ли у речной молвы сиял льняными месяцами
в мерцании воды
и строил купола из зелёной бересты и раковин тигровых
я учила тебя — их оставили древние тигры, потомки стеклянных морей, океана
оставившего нам селения и тропы рек координаты речевых широт
я знаю каждый здесь хребет и уголок
в рассвете полдня сидя на песке ты не играл —
ты строил рынки сады и города
держи и впредь пространство в чистоте —
оно движимо и всегда священно
только растения и звери друзья твои