СОФЬЯ ДУБРОВСКАЯ
ПУТЕШЕСТВИЕ О
Крылатый дым искушает
птичку, запертую на ключ
I. ТОЧКА
Круговое движение там и тут:
Сквозь подушку произрастает локон,
Жизнь сдаёт свои земли, она — батут,
Помогающий погружаться окунь;
Плавником меня тянет на дно, на дно,
Осмотреться даёт и песком пытает,
Разгорается кожа, течёт ладонь
В окружение сна. В нём сидит, подтаяв,
Заслезившись, Весна.
«Вытащи меня, вытащи, вытащи!
Глаза мои отбелены, вытаращены,
Выискай меня, обкатай покоем,
Меня сюда привели конвоем,
Оставили ждать тебя, смотреть фильмы,
Я чёрно-белая теперь, глиняная,
Поседела от страха; немые сны
Положили мне в рот белены».
Идём, идём,
Моя дорогая.
И днём, и днём
Такое бывает.
Мы хватаем ладони ладонями, пятками топчем
Монохромное скользкое тело раздутой ночи,
Ты сидишь на моих плечах, впереди — вокзал,
Рельсы еле вбирают воздух, на них: леса,
Нераскрытое озеро, девочка, высота,
Что ещё ты там видишь? Обглоданный бок моста,
Безразмерное здание, сломленный бег, фасад.
Меня за руку тянут: я всё же остерегусь,
Ты смеёшься: смотри, что за прелесть — Стерлядь и Гусь,
Я берусь за плавник, ты хватаешься за крыло,
Вчетвером мы глядим, отходя, в привокзальное дно.
«Как мы встретились?» — Стерлядь задумчиво чешет ус;
«Так мы встретились!» — тычет крылом за окошко Гусь.
«Да, мы встретились.» — машет мне из лесу лапой Мангуст.
II. В ПОЕЗДЕ
Гусь в шляпе скидывает карты,
А Стерлядь вскидывает ус,
И поезд, шумный и патлатый,
Несётся, собранный из бус.
Весна разнежилась на солнце,
Упав под столик откидной,
Мы в поле форменно несёмся —
А сон бесформенный такой!
Кивают пассажиры, слыша
Хрустящей музыки призыв;
Из радио сползают мыши,
Щекоча Стерляди усы.
Я вижу, как сменяет время время за окном,
Ведь время переходчиво и думает о том,
Как сделать, чтобы зеркало приняли за окно;
Оно неразговорчиво — и с кем-то заодно.
«А поезд-то игрушечный, а поезд — заводной!»
Резиновые рельсы раздуваются в шары
И лопаются с треском осязаемой жары,
Весна ударом темечка об стол разбила фулл,
Вздохнула тихо, девочка, и прилегла на стул.
А мыши разбегаются под звуки саксофо-
И Стерлядь возмущается, что душно и темно,
Щекоча усом пёрышки глумливого Гуся;
Въезжает поезд в колышки, хранящие поля.
А мышки-радиации берутся за хвосты,
Плетут — и получается верёвочный костыль —
Съезжают по окошку, дезертируя, домой,
Бегут на задних лапках, слыша запах луговой.
Мы выплываем из облака дыма в темно;
Ночь тихомирит сиротку-звезду, как детдом;
Рельсы скрутились в червей от мышиных зубов;
В пасти Мангуста запрятан писклявый улов.
III. ПОЛЕ И ЗВЁЗДЫ
Машет хвостиком лодочка-поезд,
А попутчиков лапы моих
Оставляют на мороси поросль,
Выходящую из-под земли.
Ночь и звёзды. Я вижу: по кругу
Вырастают, качаясь, грибы.
Обнимая за плечи подругу,
Топчем травы: мы звери-следы.
И усатая рыба, и птица
Разбрелись кто куда, а Весна
На росу, улыбаясь, ложится:
Так колодец, от веса устав,
Забирает её. Мы все трое
Ищем в поле причину тому
Почему же мы всё-таки в поле —
И расходимся по-одному.
Стерлядь, хвост расстреножив, как ножки,
Убегает копать водоём.
Гусь, покрытый гусиною кожей,
Улетает в небесный проём.
Я хожу, обнимая, как друг,
Дикий воздух; капризный малыш —
Ловит ветром меня. Подоткнут
Ветер вкруг моих рук. «— Ну-ка шшш», —
Слышу голос детсадовских трав:
«— Посмотри: от колодца наверх
Поднимается света рукав,
И на небе сидит человек».
Песенка пастушки
«А овечки на лугу
Распасутся — все в снегу.
Два пасутся — снега нет,
Шерсть их — облака комет.
Шесть их — и бока комет
Освещают им луга.
Увольняется луна».
Я пастушке машу: и пастушка
На меня сыплет смехом с небес.
«— Эй, подставь мне послушное ушко!
Я сегодня одно из чудес!
Слушай, слушай: подумаешь, сон,
Слышишь, слышишь: подумаешь, бред,
Сны — видения, ведьмы, неон,
И такого понятия нет.
Из-за гор за тобой подъезжает
Раритетный старик-механизм.
В этом поле ты нам не нужна, и
Мы тебе не нужны. Сторонись!»
По веревочной лестнице сходит
На колёсиках, робко, дрожа,
Ржавый крякающий паровозик:
«— Приглашаю тебя!»
«— Приглашай!».
Дверцы хлопают; время уносит
Нас со станции поля и звёзд.
Дребезжат дружелюбно колёса,
И Мангуст — как одно из колёс.
IV. ОЗЕРО-СОКРОВИЩЕ
Как это ты от себя уходила!
Вертлявый автомобильчик
Прошамкал во снах мотором,
Поплыл застеклëнным Линчем
В разросшихся коридорах,
Весна его отражает
И в стëкла собой стучит.
Скривились дома-пожары:
Вместо дороги — ручьи.
Чьи это руки? — ничьи.
Чьи это ноги? — ничьи.
Спираль-спираль, железная дорога,
Неведомый спиралевидный смех,
Раскатывают повороты глотки
И поедают вид и смелый свет,
Семья-семья, придуманное время,
На годы раскатавшее губу,
Прогрыз пути к озёрам сивый лемминг
И мягко вытек в сточную трубу.
Как это ты от себя уходила?
Как это ты от себя уходила?
Озеро, озеро, чистые камни,
Красное дерево множится, дай мне
В воду глядеть и смотреть на окружность
Красных деревьев; а где же запруда?
Как мне к тебе подойти и расплыться,
Я превращаюсь, и я теперь — птица,
Я подлетаю к тебе; в красный куст
Прячется лемминг, который Мангуст.
V. ДОСТИЖЕНИЕ ВЫСОТЫ
Бисерки-лапки помеченных уточек
Тихо скользили на дно.
Я во фланелевой ношеной курточке
С дедом вожусь в домино
Прямо на лодочке; птица-кочевница,
Брюшко-покатышка, в клюве — ничейное:
Катится панцирь клубком —
Так на поверхности рак пережëванный
Мается под ветерком.
Тише, семейное: вёсла на жердочки
Косточек рук — уплывай.
Я остаюсь на невидимой лодочке
Зрителем рыбьевых стай.
Что там, внизу?
Отражение лестницы,
Руки Весны, пузырьки околесицы,
В удочку выгнулся ус.
Берег невидим и пуст.
Падаешь в воду: и платье вздымается
Лилией из-под воды.
Лапы Гусиные гладь разломали и
В ней оставляют следы.
Я тихоходка и я погружаюсь
Стопами в мягкий песок.
В рифах шумит перепончатый заяц
И уплывает в лесок.
А на лодочке подводной,
Отражаясь от лучей,
Пассажиры путеводно
Разрезают сон ничей.
Смотрят рыбьими глазами —
Я стучусь в пузырь окна.
Поменяемся местами:
Сон один — и я одна.
«А мы ехали, мы ехали, смотрели общий фильм,
А мы встретились, мы встретились и вместе в лодке спим,
Ты придумала пространство, и пространство дало течь:
Так и стало твоё место нашим общим местом встреч».
Хлоп!
Выдувает рыба пузырь.
Хлоп!
Остаётся от лодки пустырь.
Справа Стерлядь-птица, слева — рыба-Гусь,
Держат платья листья, я наверх несусь,
Солнце вяжет нити к волосам моим,
Ловит сон в зените — и кончает с ним.
Локон возвращается в подушку,
И сквозь перья шепчет голос рыб:
«Просыпайся. Выпала пастушка
Из ограды звёзд и лунных глыб,
Мышка превратилась в ножку-гриб,
Поезд рассыпается в картон,
Овцы — пух из тополиных крон,
Сон решил остаться только сон,
Потому что был уже Бретон
Сам собой весьма изобретён.
Потому что и степной Мангуст
Просто так: степной колючий куст.»