АЛЛА ГОРБУНОВА
***
Вставай мой земляничный день
Где Бог тебя творит
Вставай поляна синевы
Они уже пришли —
Те дети бегать по тебе
Тебе пора уж быть
***
где кукушонок?
остался в чужом гнезде
чужой дядька огромный
его держит в своей бороде
небесный Отец сирот
кошка съела котят и не знает сама зачем
теперь ищет их, снова хочет любить, ласкать
ночью шевелятся дети в ее животе
будто бы ей рожать
и кукушонок пищит в бороде Отца
пока не придет рассвет
***
запах скошенных трав – запах боли
с утра разрывает слух
жужжанье газонокосилки
идёт матч на футбольном поле
одуванчиков белый пух
уносят опять на носилках
***
внутри наркоза есть цвета,
цветы, павлиний хвост
где прежде было: чернота,
не видно ничего
но присмотревшись мы нашли
отроги гор вдали
и контуры большой горы
сияют изнутри
там есть долины между гор
пустыни и моря
там ангелов светлейших хор
поёт благодаря
поёт в той мёртвой тишине
в той чёрной темноте
где всюду разноцветный снег
и голоса детей
мне слишком ярко в темноте
и громко в тишине
в павлиньем радужном хвосте
в поющей белизне
там слишком много городов
и чересчур светло
среди животных и садов
прозрачных как стекло
тебя там совершенно нет
но только там ты жив
на колыбели твоей снег
как рябь дрожит лежит
тебя качают кот и мышь
ты был здесь в детском сне
по радуге цветной как смысл
промчался на коне
здесь старый пёс и семь небес
и девять облаков
здесь здесь становится не-здесь
совсем недалеко
здесь видно слова вещество –
как облачко у рта
смотрю назад: там ничего
не видно, темнота
***
провинциальная, лесная
идёт дорога в мир иной
туда где старого сарая
во двор глядящее окно
песочница, бельё, верёвка
и бесконечная сирень
в ладошке божия коровка
кустов качающихся тень
малоэтажки рядом с лесом
где сосны севера пылят
и суицидница принцесса
гулять выводит дошколят
но оттого что слишком много
новоприбывших в мир иной
есть недосмотр один у Бога:
всё время сверлят за стеной
жужжит сверло в кустах сирени
сверло пчелы, сверло шмеля
и пьяный слесарь дядя Женя
стоит усами шевеля
***
огня дичок
растёт сквозь ночь
скользит как змейка по дороге
огня волчок
взвихряет ночь
в колтун ночного вещества
огня бочок
о дня клочок
как кошка в лишае о ноги
трётся от одино-
чества
РОЕНИЕ ДЕРЕВА
Дерево –
это жужжащий пчелиный рой
что крутится как колесо со множеством спиц
вместе со всеми жучками, живущими под корой
вместе с пением птиц
вместе со всеми ночами и днями его на земле
вместе со всеми руками, что прикасались к его коре
вместе с огромными листьями
в белой ночной золе
в белой заре
***
где я живу?
я живу везде –
в Гатчине, Луге
во сне, наяву
в дупле, в гнезде
в доме у друга
я живу в соборе
и на маяке
на балках и скалах
я пишу на заборе
и на руке
на стенах вокзалов
я живу в бетонной будке
на автобусной остановке
я люблю глупые шутки
без остановки
а перед сном
я могу часами
читать выцветшее давным-давно
автобусное расписание
ещё себе я
облюбовала
старый сарай
и крышу вокзала
мой милый дом
для тебя не годится
здесь могут жить
только духи и птицы
здесь –
только пить
бесконечный свет
плывущий как корабли
здесь –
один день
как тысяча лет
вспорхнувших как воробьи
я живу
только там
где меня нет –
где деревья и ветер
и дождь, и снег
возлюбленные и ничьи
***
недолгое тихое лето
маленькая ничья голубая планета
огромные мотыльки величиной с луну
крохотные моря, заметные только в лупу
цветки белой кашки гигантские как слоны
истина, приходящая в мир на голубиных лапках
великое, как котёнок свернувшееся клубком
в животе у малого, что его незаметно носит
все заботы и страхи, что слиплись в громадный ком
а он оказался пятнышком грязи под ногтем
последнее, ставшее вдруг впереди всего
с удивлением смотрит на лёд неотмирного счастья
лежащего без границ, где нет ничего
и ничто ничему не мешает начаться
первое, ставшее вдруг позади, молчит
прислушиваясь к тишине, ища позывных
оно узнаёт, как в до-бытии журчит
самый первый родник
огонь оставил место костра и ушёл бродить
улитка сбросила панцирь – ушла из дома
и огромный медведь куда-то летит, бежит
радостный, невесомый
птицы оставили гнёзда, услышав, что их зовут
встали тени деревьев, отбросив деревья в траву
молодые сошли с ума, старики впали в детство
и идут, оставив дома, за своим наследством
оркестр, игравший во снах, всё громче звучит
всё выше становится пламя, расплавившее свечу
и сбросив слов свинцовые кирпичи
крохотный смысл поднимается по лучу
***
три дня – три пня
и каждый день
стоит как в горле ком
кружится полиэтилен
из мусорки в одном
и из кустов торчащий член
таинственно знаком
в другом три мятых мужика
сдают металлолом
в мгновенье сжались все века
и в точку – всё кругом
а третий день придёт когда
я попрошу о нём
день всех уставших навсегда
на озере лесном
три дня – три пня
и каждый пень
исполнит свой псалом
***
Два деда в тамбуре стоят перед Сосново,
наизготовку пред открытием дверей,
как створок глаз.
Один стоит, не глядя на другого.
Вдруг говорит: всё как тогда.
И это тоже повторится снова
много раз.
Второй ему кивает, типа «да».
Всё с каждым разом возвращается быстрей.
Вновь в духоте в рубашках полосатых
они стоят, похожие, как братья,
и каждый держит красным кулаком
тележки ручку. Каждый незнаком
с другим, но делит общие понятья.
И двери открываются рывком.
***
прекрасный волк – цветок люпин,
в ладони с пальцами по кругу –
капля росы, а в ней весь мир –
кристальный миг и сердце друга
пора пустить бумажный плот
под мостиком в раю
пусть дикий ангел-волк плывёт
на нём по бытию
ЖУРАВЛЬ
белый журавль-оригами
летит над лесом,
видит: колодец-журавль
на небе
на туче с рычагом и противовесом,
полной воды,
вздувшейся, тёмной,
словно больная вена
вёдра воды набирают
из тучи бесы,
вспыхивает что-то внутри и громыхает,
клокочет, бьётся
и журавль, стоящий на туче,
громоздкий, страшный,
говорит собрату:
тебе, повезло, бумажный,
смотри же во все глаза
как они набирают вёдра
– я смотрю, я вижу,
ужасный мой брат деревянный
так делается гроза
так готовится свадьба
или судьба, но кто мы,
разве мы птицы?
бумажные бабочки кружат
в поле за лесом
льют с неба потоки, но небо совсем не небо
сейчас ты увидишь как делается погода
какие грехи кипят в скорлупе ореха
деревянные звери выходят из леса,
фарфоровая невеста
поскользнулась, разбилась,
и что всё это было?
то ли хохот какой, то ли чистое ликованье
не хочу больше быть деревянным, не хочу быть бумажным
брат, сделай меня огненным, брат, сделай меня хрустальным
сожги меня, разбей меня, пусть ничего не будет
это сон сумасшедшего или блаженного,
брат мой, бред мой
бумажное небо, туча, полная крови
дети, цветы, ангелы, птицы, бесы
это имя «журавль» превратилось в двоящийся образ
вот и всё
брат огненный
брат хрустальный
смотри, как сияет небо
после грозы
***
эти цветы
распускаются так:
сидишь – складываешь
слово вечность
из четырёх букв ж о п а
или йод хе вав хе
это не важно
и всё получается, складывается
вообще зашибись
или делаешь вход туда
из четырёх палок
лежащих на земле
потом из трёх палок
потом из двух
потом из одной
потом вообще без всего –
как тут
вдруг становится
ни с того ни с сего
пронзительно грустно
и возникает ощущение
лёгкой боли
и ты чувствуешь –
внутри что-то лопается
не сердце
а что-то маленькое, тоненькое, нежное
гораздо меньше и тоньше сердца
где-то внизу, на ноге
и под кожей расплывается
небольшое, едва заметное
тёмное пятнышко
так рождаются мои цветы
мои синяки
ты отводишь глаза
думаешь, из чего бы ещё
сложить слово вечность
вот сухая хвоя
вот прошлогодние листья
вот дикая земляника
всё подходит
малюсенькие самолётики
падающие с берёзы
тоже все улетают в вечность
через час или два смотришь на ногу
всё та же лёгкая боль
и цветок темнее и больше
рядом ещё один
созревает тоже
и ещё один
и ещё
сегодня их подсыпало целый букетик
в песочнице, бочке
всюду порталы в вечность
Бог щебечет в уши назойливой канарейкой
надо ещё что-то сложить
из старых прищепок
из бельевой верёвки
из красок заката
что-то, чего в мире нет, не было и не будет
или чтобы хотя бы на миг мне так показалось
с каждым днём мои цветы
становятся больше
они уже выросли
уже не болят
не плачут
они совсем взрослые, всё понимают
такие красивые, фиолетовые с жёлтым, как ирисы
беспричинные, как любовь
***
человечество смерти —
холодный свет
пахнущие хлоркой
тихие этажи
там вместо лета
стоит скелет
говорит: расскажи
я забыл, как устроена жизнь
у них идеальный порядок
но много догадок
про улиток, личинок
тычинок, поганок
пойдём со мной, брат,
в мир пылинок или росинок
ляжем под древо, что скоро лопнет,
как облако яблок
чтобы что-то почувствовал, понял
бедный кадаврик
про великую музыку, сотканную из ошибок
человечество смерти —
это огромный паук
с тысячей рук
и ни одной из них лишней
он стучит тук-тук-тук
пустите меня я друг
я везде, я вокруг
но меня вам не видно, не слышно
в человечестве смерти
множеством важных наук
занимаются мозговые
учëные слизни
смотрят оттуда, из смерти
на летний цветущий луг
говорят: ну ну
так вот ты какая –
аномалия жизни