ОЛЕГ ПЕТРОВ
* * *
кругла москва не батогами
а круторогими грибами
под ней гудит гадюкин суд
пока её на свет несут
листает робкие ресницы
собор стозевный за стеклом
не знает думает о ком
и кто за стол к нему садится
полынным пальцем подзывает
губной бумаги предлагает
а то протянет наугад
нам ворох свежих медвежат
и тут же грозные салюты
взорвут кипеневый паркет
как будто в гридницу малюты
внесли бисквитный пистолет
и самолёт «валерий чкалов»
одним крылом укажет на
колонны солнца и вина
вдоль растревоженных бокалов
* * *
вода разведена а всё-таки черна
сердиты псы в рубцах от зноя
вздохнув утих крааль серьёзный сын до сна
обходит круг довольства и покоя
коровий стыд горит на небе вместо глаз
и капает заученное семя
с безоблачных равнин на ламповый атлас
земли где мается искусственное время
я словно подошёл к большому валуну
и называл его небесным братом
когда его отец похожий на луну
мои стада увёл к нечаянному сну
и души спящих скот под лунным камнем прятал
* * *
что голубиному народу книга
природы стыд или картинки звёзд
открыта ли лиса наполовину
когда она взрывается в снегу
или сходящихся к ладони линий
из алфавитных крошек наизусть
достаточно чтобы тебе приснился
внутри кометы потайной язык
что скажет он когда они сойдутся
в груди как белокаменная боль
и зеркало перед лисой не сможет
ни зверя отразить ни пустоту
и движется ли он тем самым страхом
написанного прежде чем ему
в окне всесмерти передвинут знаки
из букв образовав ответный страх
* * *
уезжали в полночь позабыли вещи
в их пустых глазницах ночевало о
сеннее предместье сонное глазами
поскользнулось небо под заочный лёд
кто-то шёл уставший временем и морой
по бумажной тверди выследив число
он смотрел как сходит на огни района
в ветхий белый шёпот неживая жизнь
за холмом захован силой и престолом
то ли кот учёный холоду и сну
то ли добрый вечер у земного края
и об этом тоже хватит волховать
волею всестрашной здесь оставлен вчуже
под золой певучей город золотой
и глядят глядят крестами и нулями
голые комочки на восток луны
* * *
когда с земли сошли снега
я был растерянным слегка
я говорил моя булга
я знал моя мезга
а ты стоял особняком
ты мне казался не знаком
не выразить то языком
ты был подземный ком
я всюду видел слово нет
я пролагал пути планет
я был как чёрный пистолет
мне было триста лет
а ты как некий птицелов
сооружал себе покров
владыка четырёх углов
ты состоял из слов
тогда мы взяли по свече
и вышли вместе в час вече
рний и сомкнув к плечу плече
один из нас рече
двояковыпукл круг небес
на нём сияющий надрез
и дым луны сочится чрез
отбросив политес
я в ужасе смотрел вокруг
на кладбище больных наук
а ты неизгладимый друг
как тать упал из рук
и в эту страшную мину
ту я как поезд на войну
увидел истинну луну
и больше не засну
теперь возможно новый год
по всей земле переворот
солдат стоящий у ворот
не знает кто идёт
летёхи дышат на шутих
урлы кивают на чертих
чтоб не остаться среди них
язык ко тьме притих
я знаю корень громовой
я слышу топот гробовой
летает мимо головой
сусветный боже мой
и всяка плоть укрощена
и вся земля ему жена
и подымается со дна
гляди ещё одна
***
жаловалась птаха
нет у меня страха
я летаю камнем
по всевышним окнам
всё-то мне открыто
знать из алфавита
состоит природа
но я иного рода
я не знаю страха
я не кучка праха
моему полёту
не было начала
я не замечала
ни ловца ни хищи
только дар воскресный
или шар отвесный
но из тучи мира
ни войти ни выйти
тучи ходят хмуро
небо строит хером
и стоит над нами
чёрным офицером
мысленное небо
но его не треба
источились брашна.
что же мне не страшно?
полегли золою.
куда я тудою?
* * *
в который год в соцветие луны
вплелись колосья зева из остатка
от городов закрытых для войны
соорудили земляную матку
ещё вчера кто с головой быка
шатался в полночь по чужим балконам
привет ему как холод у виска
в кошачий сыск обрушится законом
и пена на глазах обречена
рассыпаться сигнальными хлопками
когда из-под ноги встаёт луна
и дымным ульем носится за нами
* * *
было очень тихо и послушно
как в четыре ангельских часа
наклонились над землёй воздушной
два горящих всуе колеса
удивляя столбовое время
тысячей диодов вдоль лица
в чистоте заставили деревья
досчитать все числа до конца
чтоб катиться по небесной слизи
недостаточно кивнуть живым
как по наблюдающей их линзе
пробегает совершенный дым
голосом возможно что последним
повтори окружность этих тел
безначальных совершеннолетних
в огненной и зрячей пустоте