КОНТРАПУНКТ УМОЛЧАНИЙ
Наталья Игнатьева. предзвучие/отзвук. М.: POETICA, 2024.
как больно смеяться
как удивляться больно
Дебютный сборник стихов Натальи Игнатьевой не предполагает готовых сценариев работыс традицией и с проблемой языка. Недаром автор предисловия к книге Владимир Кошелев подчёркивает, что русский язык в стихах Игнатьевой ненормален. Так оно и есть. (Впрочем, поэзия всегда порывает с языковой нормой, с автоматизмом, если иметь в виду поэзию, учитывающую опыт высокого модерна и всего, что за ним последовало.) Наталья Игнатьева по-своему мучает язык, стремясь показать, чем, кем, как и почему измучена реальность, в которой мы живём и умираем.
Герои стихов Игнатьевой ускользают, расползаются, тают в воздухе, как звуки, утекают в пустоту раньше, чем могут оказаться услышанными и понятыми (потому и остаются от них лишь предзвучия/отзвуки). Эту черту поэтики Игнатьевой рецензенты склонны определять словами «нежность», «хрупкость», «доверительность». Верно ли это? И да, и нет. Вещи, о которых говорит (поёт/кричит/молчит) Наталья Игнатьева, действительно уязвимы и скоры на исчезновение, но голос самого поэта при этом бывает резок и непримирим.
Стихам Игнатьевой чужда чисто сентиментальная, элегическая инструментовка. Стихи Игнатьевой суть плотные и весомые свидетельства, транскрипты свихнувшейся реальности. Читать их следует, держа в уме внимательный и цепкий взор/слух их создательницы. Как неумолимая стена воды отгораживала от фараона евреев, бегущих из работы египетской, так зарисовки Натальи Игнатьевой могут служить мембраной, непроницаемой для недостойных, но спасительной для обречённых слов и жизней. Напрямую называть их нельзя. Необходим шибболет. Стихи Игнатьевой подыскивают шифры для «явлений и существований», которые не выдадут их мучителям и палачам, но поиск шифров и процесс кодировки муторен, тёмен, случаен и полон формальных и смысловых разрывов.
Музыкальная тяга, композиционно обрамляющая книгу, подсказывает ключ к её пониманию: метаморфозы лейтмотивов делают каждую тему неузнаваемой, а стало быть — спасённой. Если «больно смеяться» и «удивляться больно», то речь идёт, разумеется, не о боли, не о смехе и не об удивлении, а о чём-то большем, чем все эти вещи, взятые по отдельности или вместе. Если аквариумные рыбки не могут дышать воздухом или говорить, как мы, — надо помочь им: хотя бы пособолезновать им в их чувствах. Рыбки в аквариуме, конечно, не будут ни нами, ни собой — лишь кем-то среди нас, кем-то из нас; они будут нашим замещением и умолчанием.
Герои Игнатьевой — замещающие прямую речь символы, балансирующие на грани внешнего смысла (навязываемого им, но неназванного поэтом) и смысла внутреннего (субъект[ив]ного и охраняемого изо всех сил от посторонних). Речь Игнатьевой подчёркнуто не декларативна, лишена готового/удобного смысла: слова движутся на нас гулом и сквозь этот гул что-то пытаются сказать. Поэт выхватывает из гула аффекты. Дом умалчивает о своей судьбе дворняги, ключ — о жизни людей, которым служил. Сюжет стихов порождают будто бы случайные ощущения, их реальность почти всегда полна сомнамбулической тоски и ностальгии. Импрессионизм, сюрреализм поэтики Игнатьевой очевидны (см. цикл «наяву и во сне»). Пространство сна — материя, полная поэтического потенциала.
Стихи Натальи Игнатьевой рождаются там, где предельный опыт сталкивается с невозможностью его непосредственного выражения. На помощь приходят не слова и не звуки: слепые зоны языка. Человек пытается рассказать сон во сне, то есть стать поэтом. Поэт пытается жить, то есть создавать «рассказ обо всём / на свете / что удалось разобрать / со слуха / с тёплого пара». Безусловно, на пути поэтической работы такого рода есть опасность опрокидывания речи в неконтролируемый поток сознания, в продуцирование образов ради письма-говорения, фиксирующего их без обработки. Кажется, Наталья Игнатьева ощущает этот риск и выстраивает движение речи в сторону сгущения — чаще путём замещений или пауз (но и они не всегда достаточны для жизни стиха, как недостаточен для жизни человека сон). Сон ещё не стихотворение (в стихах сны сверхреальны); но и стихи — сновиденья, спасающие реальность от чужого невнимания.