ВЕРОНИКА ТРЕТЬЯК
ПРОЩАЙ, АД
(Виталий Пуханов. «Адалиада». Москва: Воймега; Ростов-на-Дону: Prosodia, 2021)
«Адалиада» – шестая книга Виталия Пуханова. В ней он в большей степени обращается к регулярному стиху (что было характерно для его ранних книг – вплоть до «Плодов смоковницы» 2003-го года). Приведем высказывание самого автора (в опросе премии «Лицей»): «Пишущий в рифму часто идёт след в след по минному полю, где до него прошли отчаянные храбрецы. В определённом смысле пишущий в рифму паразит. Силы и таланта для работы с рифмой нужно в разы больше» [1].
При описании трёхчастной композиции книги на помощь приходит сравнение с тремя временами в русской языковой картине мира: «Молодые и счастливые», «Адалиада» и «Наши имена» – соответственно, прошлое, настоящее и будущее.
Впрочем, в третьей части, «Наши имена», поэт не «пророчествует» и не говорит о будущем напрямую. Такие тексты, как «Вот так же затаись и жди», «Ничто не длится вечно – ни любовь, ни смерть» скорее обращены к неизбежному итогу жизни человека. Вернее будет сказать, что вся книга Пуханова – предсказывает, и одновремено с этим пребывает на всех трёх временны́х координатах.
Лирический герой Пуханова часто обращается к своему прошлому; если его молодость и проходит беззаботно и счастливо, в равной для всех бедности или «без спроса на земле», то много лет спустя его настигает рефлексия о прожитых годах:
Они шли навстречу, молодые и счастливые.
Как мы когда-то?
Нет, не как мы, другие.
Если бы как мы, я бы окликнул:
Ты! Из тебя ничего не получится.
Ты! Останешься одна.
Ты! Потеряешь всё.
Но мне не хотелось портить замечательный вечер.
И вот – в ответ на вопрос «Что бы ты сказал себе молодому?» лирический герой молчит, утаивая от самого себя боль неминуемых событий (тема лжи ещё будет подниматься в моём рассуждении).
Вторая, или центральная часть – она же, к слову, самая малочисленная по количеству стихотворений (ибо мгновение кратко, «carpe diem») – символизирует настоящее. И именно в ней тема ада особенно отчетлива. Об этом уже шла речь в рецензиях и Романа Шишкова [2], и Андрея Сергеева [3], я же считаю более интересным обратиться к предпосылкам этого образа.
Вспомним, что в предыдущем сборнике стихов, «К Алёше» (2020), один из разделов назывался так: «Алёше из страны дураков с любовью» – его содержание и наводит на размышления о том, как изменилось отношение автора к окружающей реальности. Соскальзывание от безобидного абсурда «страны дураков» к спокойному, и тем более устрашающему повседневному «аду» происходит незаметно, само собой. В этой ситуации «Адалиада» Пуханова и впрямь становится тяжёлым пророчеством.
Тем не менее, возникает вопрос – если своей книгой Пуханов в самом деле в какой-то степени предсказал последние потрясения, то как это влияет на восприятие книги? Не так давно для миллионов людей ад стал обыденностью, ад, как его понимает среднестатистический носитель русского языка до выхода книги Пуханова; ад, как его изображают на фресках страшного суда, — языки пламени, смерть и страдания. При сопоставлении этих реалий хладнокровное обытовление «ада» может показаться неуместным. Книга Виталия Пуханова оказывается в непредвиденном двойственном положении. Ведь «найдутся и такие, кто спросит: / Где вы здесь увидели ад? / Вот не нужны нам такие вопросы совершенно». Пуханова использует слово «ад» как омоним другому, кровавому «аду»; но наступает время, когда ради сохранения собственного достоинства, уважения к себе важно называть вещи своими именами (хотя это может быть и рискованно). Поэту как таковому всегда необходимо непрерывно определять пространство, предметы и людей и тем самым пробуждать их к существованию, а пробуждая, приближать их к истине.
Действительно, для автора «Адалиады» важное место занимает искусство наименования, и наибольшим действием названное слово обладает, когда приходит ирония. Как пишет Андрей Сергеев, «сам автор <…> создаёт собственный эпос через работу с низвергнутым и утраченным пафосом, который теперь невозможно воспринимать без иронии» [3]. Её очистительная сила, с одной стороны, называя зло злом, обличает и уничтожает его (как это сделал хороший человек в «Я ведал зло. Смотрел ему в глаза»). С другой стороны:
… со временем границу между миром живых и адом
обещают стереть при помощи иронии.
Здесь наверняка имеется в виду не та ирония, которой пользуется сам Пуханов – в стихотворении «В аду на воротах нет привычного “Добро пожаловать!”» косвенно описывается подслеповатый и неразборчивый постмодернизм, который склонен стирать границы добра и зла. Авторская же ирония, наоборот, восстанавливает их баланс, а заодно в форме игры предупреждает о подстерегающих читателя в мире людей каверзах.
Мотив лжи и недосказанности – один из ключевых в «Адалиаде», она насквозь пронизывает сборник и каждый раз оборачивается отчаянной исповедью. Это может быть ложь, навязанная извне («Приехали в фургоне люди»), и ложь, имеющая внутреннюю интенцию («Я через “ы” писал жи-ши»). В стихотворении «Мы хоронили в ноябре» ложь определяется как незнание, в частности, неведение добра.
Нынче любая творческая деятельность (особенно деятельность поэта), которая способна пробудить от лжи и назвать «ад» адом, – бесценна и насущна. И тогда, хочется верить, практика предположения и ожидания худшего будет иметь эффект защиты от несчастья; именование «зла» злом убережёт нас от него, и мы, наконец, попрощаемся с адом.
__________________________________________________________
- Ответы Виталия Пуханова на вопросы для экспертов премии «Лицей»: https://vk.com/premialyceum?w=wall-141345442_24436
- Роман Шишков. Рецензия на книгу Виталия Пуханова «Адалиада»: https://sovlit.ru/articles/tpost/f8khbsdra1-vitalii-puhanov-tvoi-lichnie-demoni-ne-s
- Андрей Сергеев. Ад как данность. Рецензия на книгу: Виталий Пуханов. «Адалиада». Цирк «Олимп»+TV. № 37 (70), 2022: https://www.cirkolimp-tv.ru/articles/1111/ad-kak-dannost